- Основная задача любого правительства – перераспределение ценностей и поддержание основных принципов государственности. В нашем случае этот механизм необходимо починить. Есть один простой и действенный способ избежать описанного тобой – установление режима военной диктатуры, но тогда ни о какой свободе не может быть речи.  Мы, в конечном счете, построим то, что стремимся сейчас разрушить, только с другим лидером у руля. – Иаков взял бутылку, чтобы долить Уиллу еще немного виски, на полпальца. – Проверок на лояльность и чисток все равно не избежать, если мы хотим не потерять вожжи. И пока что я не вижу никого, кому мог бы доверять как самому себе. Время покажет, Уилл. Эту высоту мы возьмем не скоро.
Донышко глухо звякнуло, когда Иаков поставил бутылку виски на стол. Некоторое время он молчал, размышляя.
- Мне тоже хочется праздника жизни. Иначе бы я так не стремился к нему. – Слова лейтенанта могли показаться непонятными, потому что на некоторых Иаков производил впечатление аскета, единственными радостями которого является пресловутая идейная борьба, старые пластинки и кофе. Но помимо них Иаков хотел действительной свободы от понукательства властей, возможности вздохнуть спокойно. Человек, однажды без вины испробовавший на себе полицейские дубинки, хотел, чтобы больше это не коснулось ни его, ни кого-либо другого. За это был готов заплатить любую цену. Молчал, ибо в противном случае его слова превратились бы пустые лозунги, а их Иаков как раз не любил. Предпочитал говорить со своими людьми о другом. О чем-то более вещественном. Например, о снижении налогов, достойной оплате труда, относительном равноправии. Не все понимали, как такое возможно, но многие стремились осуществить. Не важно как, с оружием в руках или стиркой в прачечной пропыленного и пропитанного потом камуфляжа.

- Буду варить кофе и слушать музыку. – Этот простой и на первый взгляд несерьезный ответ мог показаться обычной отмашкой. В самом деле, что за занятия для человека, который привык к военному порядку и столько лет жил идеей борьбы? Но именно эти два обыденных дела когда-то не дали Иакову сорваться в пропасть.
Пластинка зашипела словно бы в подтверждение его слов, закончилась первая сторона. Иаков поднялся из-за стола, извинился, вышел на пару минут, чтобы перевернуть пластинку. Совсем немного для счастья. Вернулся.
Он не стал ничего пояснять. Ничего не добавил про свободу. Ничего не сказал о том, что, может быть, обретет ощущение причастности к жизни Метрополиса, который выплюнул его восемь лет назад.
Уилл догадается и без того.
- Время разбрасывать камни и время собирать. Буду собирать. – Переворот будет иметь последствия. Жизнь в Метрополисе изменится навсегда. Можно только предполагать, какими окажутся эти булыжники. Будут ли это осколки старой системы – острые, ранящие  в кровь; или камни, которыми побивали в древности грешников.
- А что будешь делать ты? – Иаков наклонил голову к плечу. Черные глазницы маски уставились на снайпера. Неизменное искусственное «лицо» ничего не выражало. Менялся только голос. Сейчас он был по-товарищески мягким, с привычной хрипотцой. При правильном подходе, у Уилла было множество перспектив. Только сможет ли жить нормально тот, кто вначале прозябал на улице, а потом жил с оружием в руках? Иакову хотелось знать, о чем думает мутант, ради чего борется. Ведь все они стремились достичь конкретной, не эфемерной цели.

- Не знаешь, значит. – Кивнул Иаков. – А говоришь, хочешь участвовать в празднике жизни. Как же это делать, не зная? – Лейтенант рассмеялся. Только смех почему-то показался грустным.
Сейчас у них у всех была цель. А что потом? Что будет, когда они ее достигнут? Иаков понимал, что для многих из его людей борьба – средство сделать осязаемой злость. Для тех, кого он собрал семь назад впервые, все было именно так. И только потом стали появляться люди, стремящиеся не только выплеснуть долго удерживаемую агрессию. Сам Иаков постепенно научился управлять и направлять, группировка превратилась в тонкий, живой инструмент.
- Когда придет время – учись, женись, заводи детей. Вот мой совет. Нельзя быть постоянно одному. Потом захочется твердой земли под ногами, собственный дом, и чтобы дома кто-то ждал.  – Странно было слышать такие слова из уст закоренелого холостяка и одиночки, человека, который скрывал себя.
Его отец преданно служил Метрополису и искренне любил жену и сына. Иаков, несмотря на нынешнее одиночество в толпе, все еще помнил, каково это праздновать вместе Рождество. Не понаслышке знал, как приятно выбирать будущей невесте подарок или советоваться с родителями касаемо планов на отпуск, чтобы провести его вместе с семьей. Вынужденное одиночество он переживал молча, не делая из него тяжелой ноши и не возводя в культ. За несколько лет оно стало привычным настолько, что превратилось в неотъемлемую часть жизни. По-другому Иаков уже просто не мог. Но когда молодой мутант сидящий перед ним сомневался в том, что ждет его впереди, лейтенант мог посоветовать только одно – быть счастливым. А человек редко бывает счастлив один.
Поняв, что коснулся личного, лейтенант покачал головой и тихо извинился, почувствовав неловкость.

- Приложится. – Задумчиво проговорил Иаков. Глухой хриплый голос звучал медленно, будто и он был записан на старую пластинку. Если им удастся когда-нибудь сделать то, к чему они так стремились – приложится. В сущности, простое слово, в значении которого было слишком многое.
На заверение Шоу Иаков отреагировал кивком и тихим смехом. Согласился больше для видимости, тема была слишком личной для обоих. Заверениям парня лейтенант на самом деле верил с трудом. Таким как он очень тяжело приспосабливаться к нормальной жизни. Да и когда она наступит, эта пресловутая «нормальная жизнь»?
Шоу тошнило от увиденного сегодняшней ночью. Сколько еще придется сделать подобных вылазок, чтобы приблизить тот день и ту ситуацию, о которой говорил Иаков?
Иногда он сам задумывался о бессмысленности происходящего. И тут же внутри поднимался бунт. Чувство, похожее на раскаленную лаву, которое заставляло бросаться вперед, добиваться поставленных целей. В этом Иаков был невероятно упорен, и это упорство можно было сравнить разве что с тихой одержимостью.
- Хорошая мысль. Я согласен. – Стрельбище было тренировочной площадкой, где бойцы сопротивления помимо прочего вымещали злость и агрессию. Иаков сам решетил мишени, как будто природа создала его только для того, чтобы он в который раз нажимал на курок. Внешне спокойный и сдержанный, этот человек отпускал свои чувства на волю во время стрельбы, всаживая пули с остервенелой методичностью. Тем, кто смотрел, становилось отчего-то не по себе. Наверное, от понимания неотвратимости попадания пули в мишень. Лейтенант никогда не промахивался.
Снаружи время бежало быстрее, чем здесь на маленькой, узкой кухне с функциональной блочной мебелью. Шоу выглядел уставшим и, пожалуй, нужно было его отпустить. Дать немного поспать. Когда стакан снайпера опустел, Иаков пожелал Уильяму хорошего отдыха и, не снимая перчатки, протянул на прощание руку:
- Увидимся.